"БАБА ЯГА", КАК И "ДЖУЛЬЕТТА" НЕ ДОЛЖНА ХОДИТЬ С АВОСЬКОЙ...

В тульское искусство ее не занесло попутным ветром с чужих земель. Она своя, коренная тулячка, взращенная актерами нашей драмы в начале шестидесятых в студии, созданной тогда при ТДТ для подготовки талантливой молодежи к актерской карьере. В шестидесятипятилетнем ТЮЗе, где сейчас служит Валентина Васильевна Богачева, она отмечает свое шестидесятилетие.

  - Валентина Васильевна, какие воспоминания остались у Вас о годах учебы в студии?
  - Экзамены уже почти не помню - что читала, стихотворение ли, басню - ведь столько лет прошло, столько ролей сыграно. Желающих было очень много, большой конкурс. Педагоги, в этом, наверное, была особенность нашей студии, все без исключения были практиками. Нас учили своему мастерству и Сотничевская, и Демидова, такой прекрасный актер, его теперь помнят, конечно, только старые театралы, Волков-Мирский , всегда учил нас, как должны актеры вести себя в жизни. Была у него такая своя актерская этика: «Голубушка, ты же вечером Джульетту играешь, разве зрители могут тебя утром на улице видеть с авоськой, полной картошки? Все носите только в закрытых сумочках». Актрисе нельзя и слишком привлекать к себе внимание - например, громким смехом. Это я поняла уже, когда сама стала играть в театре - в Севастополе, помню, идем с подругой по улице и что-то такое смешное она мне рассказала, и я слишком громко, наверное, не очень прилично, засмеялась. И вдруг слышу - кто-то говорит: «Как не стыдно, а еще актриса, еще в таком хорошем спектакле - «Якорная площадь» - играет...» Я вспомнила своего педагога. Я потом, знаете, всю жизнь очень старалась следить за своим поведением.
  - Вы, можно сказать, учились на сцене - ведь, наверное, театр активно пользовался услугами подрастающей смены? В какой роли Вы впервые появились на сцене?
  - Ну, конечно, в массовках нас использовали постоянно. Нет, была, правда, у меня однажды роль. Знаете, есть такие пьесы-однодневки. Они, может быть, очень злободневные, но живут недолго - обычно один сезон. Вот в такой пьесе я играла секретаршу - взрослые актеры по пьесе все время должны были меня смешить. А я была серьезная, серьезная. Хорошая роль?
  - С текстом?
  - Ну разумеется, с текстом. Но все это, понимаете, было только репетицией настоящей актерской работы - ведь наши педагоги все-таки относились к нам только как к студентам, ученикам, соответственно, и требования совсем не те. По-настоящему начинаешь постигать актерское мастерство, только когда сам начинаешь работать в театре.
  - В студии изучалось только актерское мастерство?
  - Почему? Все, как в обычном вузе, история КПСС, конечно, литература...
  - Получив диплом, Вы попали...
  - Меня распределили работать сюда, в Театр юного зрителя, но поработала я здесь не многим больше месяца и по семейным обстоятельствам была вынуждена уехать в Севастополь. Как я любила тамошний театр! С тех пор я почти одиннадцать лет проработала в самых разных театрах на Украине, но ни разу не работала в ТЮЗе. В 1971 году я вернулась в Тулу и вновь попала в ТЮЗ.
  - Как Вам привыкалось работать здесь, ведь все-таки у ТЮЗа и драматического театра совсем разная специфика?
  - О, привыкала я трудно. Особенно эти десятичасовые спектакли. Ведь раньше драма если и делала для детей спектакли, то только на каникулы раз в год. Все спектакли были вечером, и актерский организм уже так настраивается за годы работы, что утром приходишь на репетицию к одиннадцати, потом уходишь домой и приходишь уже только к вечеру. Здесь же - десять утра и уже надо играть.
  - Вы, наверное, поспать любили?
  - Да нет, дело не совсем в этом. Просто речевой аппарат актера должен отдыхать, а в ТЮЗе после десятичасового еще спектакль, это очень тяжело, и тогдашний главный режиссер первое время очень меня ругал.
  - Ваша первая роль в ТЮЗе?
  - Я сыграла свою первую Бабу Ягу в спектакле, который, кстати, совсем недавно только списали - «Царевна-Лягушка». Я ее очень любила, уж больно хороша роль, характерная, я до тех пор ни разу характерных ролей не играла. Так что Бабу Ягу до сих пор вспоминаю с удовольствием.
  - Ваши прежние амплуа были...
  - Ну, когда совсем была молодая - роль девушки, молодой героини, потом - социальная героиня. В общем, каждый режиссер видел меня по-разному, но вот характерных ролей я в драме ни разу не получала. Эта Баба Яга, кстати, была не единственной, потом еще были Яги, но те как-то похуже...
  - А от чего зависит успех Бабы Яги?
  - Баба Яга зависит прежде всего от материала, но и от режиссера, конечно, мы ведь люди подневольные, должны делать то, что скажет режиссер. Я, например, всегда соглашалась с режиссером, даже если и что-то внутренне протестовало. Ведь я вижу только одну небольшую часть спектакля - ту, что касается моей работы, он же видит спектакль в целом. Хотя бывает, конечно, неудобно в какой-то роли.
  - Что значит неудобно?
  - Но это если я как-то нетвердо стою на ногах, не поняла до конца замысел режиссера. Если же все это произошло, для актера любая роль в радость.
  - Каким был ТЮЗ, когда Вы пришли сюда? Лучшую ли пору своей жизни он тогда переживал?
  - Что мне особенно понравилось тогда в театре - это коллектив. Какой-то очень сильный и в то же время добрый, хороший коллектив.
  - Сейчас не так?
  - Ну почему? У нас всегда был очень хороший коллектив, сейчас много пришло молодежи; что для театра очень хорошо. Ну а я теперь так давно работаю, что уже сама стала коллективом. В театре нашем удачи и неудачи приходят как-то периодами. Иной раз бывает, вроде бы и состав хороший, и пьесы прекрасные, а ходят плохо, а потом как-то столь же неожиданно все меняется.
  - Значит, посещаемость не связана с нынешними трудными временами засилья видеопродукции в окружающем наших детей мире?
  - Нет, я думаю, если сейчас и ходят не очень много, то только потому, что очень уж многим родителям наших зрителей не платят вовремя зарплату - они просто не могут сводить ребенка в театр.
  - Вам как бывшей драматической актрисе, конечно, по душе появившиеся в ТЮЗе «взрослые» спектакли - для старшеклассников и молодежи?
  - Конечно, ведь это очень важно для актеров. Они должны расти. Серьезные драматические роли - это большая школа, в особенности для нашей молодежи. Хотя здесь, конечно, другая беда - посещаемость на таких спектаклях очень уж невелика взрослые привыкли ходить только в драму. Так что нам не приходится забывать, что все-таки мы детский театр. Наш зритель - он особенный и очень сложный.
  - Конечно, невыносимо играть в полупустом зале?
  - Но в этом ведь и заключается мастерство актера. Кстати, у нас все же полупустым зал бывает очень редко. Зритель у нас трудный потому, что в драме обыкновенно, даже если спектакль не нравится, зритель молчит и сидит, продолжает смотреть, ну, может быть, тихонько встанет и уйдет. А у нас? Они же начнут заниматься своими делами, переговариваться и в то же самое время очень внимательно следят за тобой - ну-ка, как ты выйдешь из этого положения? И тогда самое главное - во что бы то ни стало суметь завладеть их вниманием, и если уж получилось, о ...это самые благодарные зрители на свете. И вообще я иной раз с большим удовольствием играю, когда в зале не очень много зрителей - они мне становятся как-то ближе. Но актер, конечно, играет не для себя, и если появляется работа мы думаем только о работе - даже простуда или больной зуб не помешают выйти на сцену. Иногда, бывает, только выйдешь, и боль сразу проходит, это потом уже уходишь за кулисы и опять стонать начинаешь. А так у нас актеры и с высокой температурой играют. Мы называем это «пришли искусствотерапией заниматься».
  - Что Вас в ТЮЗе, уже, наверное ставшим родным за 25 лет работы здесь, радует, что огорчает?
  - Огорчает конечно то, что и любого актера - когда моложе была, очень много было работы, постоянно занимали, сейчас уже не то. И понять любого режиссера можно.
  - Разве в детских спектаклях больше не стало Бабы Яги или добрых бабушек?
  - В том-то и дело, что их очень мало. Да и пьес для детского театра тоже крайне мало. Вы представьте, только в мою бытность в театре «Золушку» мы уже ставим дважды, «Аленький цветочек» дважды, «Конек-горбунок» тоже. Конечно, это ведь классические сказки, на которых и мы воспитываемся, и детям своим читаем, и внукам читаем. Но чего-то нового, современного, в детской драматургии почему-то не появляется. Так что воспитываем маленьких зрителей на старых добрых сказках, где добро это добро и зло тоже понятно, им ведь еще не надо знать, что зло может в очень разную личину рядиться.
  - Были ли в Вашей жизни кумиры - актеры, на которых равняться хотелось?
  - Я все же старалась жить по библейскому правилу - «не сотвори себе кумира», поэтому - нет, не было, хотя на старших актрис, с которыми я начинала работать, равняться хотелось, но это вовсе не то, что иметь кумиром, например, Гурченко или Тарасову. Здесь я просто перенимала какую-то часть их профессионального мастерства - одна из коллег искусно гримировалась, другая красиво причесывалась, да и они сами были ко мне очень внимательны, всегда старались подсказать, посоветовать. Вот ты была, например, сегодня на репетиции, а после к тебе подойдет более старшая актриса и скажет тихонько: «Парик этот очень к тебе не идет» или «Зачем тебе клеить ресницы, они и так у тебя длинные».
  - Вы так же подсказываете молодым актрисам, как им лучше, профессиональнее выглядеть на сцене?
  - Я? Ну если только меня об этом спросят.
  - Вам приходилось играть во сне?
  - Обычно, если мне и снятся сны о театре, то происходит в них что-то ужасное - то я забыла, что сегодня у меня спектакль, и я в страхе просыпаюсь - а потом думаю, ведь сегодня выходной, или выхожу на сцену без костюма, а вот своей игры на сцене я никогда во сне не видела.
  - Дети, наверное, узнают Вас?
  - Узнают, конечно, у нас ведь выход в театре один, после спектакля все вместе идем, только и слышу, как малыш какой-нибудь говорит: «Мама, мама, а вон та тетя Золушку играла или там бабушку Красной Шапочки». Вот, правда, когда я Бабой Ягой была, я, кстати, совсем немного гримировалась, то без костюма дети меня Ягой не признавали.
  - Что бы Вам хотелось пожелать родному ТЮЗу?
  - Что пожелать? Конечно же, нового здания..

Маша Гульванская (Тула вечерняя 7/02/1997)