ШКОЛЬНЫЙ АНЕКДОТ

Так обозначил жанр пьесы «Колышки для козы» ее автор, драматург Александр Хмелик. Но, кроме анекдота школьного, пьеса Хмелика в некотором роде анекдот и театральный. Наверное, только с этих позиций можно рассматривать ее постановку на сцене Тульского областного театра юного зрителя...

   Обидно. В первую очередь потому, что сама по себе пьеса заслуживает серьезного внимания со стороны не только школьников - подростков, которым она адресована, но и учителей, и родителей. Пьеса талантливо написана, поднимает самые животрепещущие вопросы - и современной школы, и общечеловеческого порядка.
  Драматург, обращаясь к детям на их языке, пытается рассказать о переменах в жизни нашей страны на близких им примерах - на примерах той жизни, что ежедневно окружает наших детей на протяжении десяти лет школьной биографии. Хмелик рассуждает о противоречиях неприкосновенной школьной империи, что мучают ее с незапамятных времен и что заметно обострились в связи с бурлящей и полной перемен жизнью последних лет. Нравственный выбор, который приходится делать ребенку на одном из первых этапов - быть как все, не выделяться из числа одноклассников или отстаивать право на собственное мировоззрение. Через это проходит каждый человек. А то, что в школу ребенок попадает во многом сформировавшейся личностью, теперь уже не секрет ни для педагогов, ни для родителей. И в связи с этим ответственность общества перед каждым конкретным человеком - уже не просто слова.
  В школьном сообществе пороки системы в целом приобретают наиболее яркий характер. Такие например как культ силы, авторитарное руководство. Да и масса других. Актуальность пьесы А. Хмелика заключена отнюдь не во внешних приметах. Драматург четко заявляет свою гражданскую позицию, умело расставляет акценты, рассматривая некоторые привычные нам вещи под неожиданным углом зрения.
  И здесь,  как  мне  показалось при чтении пьесы, нужно было постараться уловить интонацию автора, полностью доверить ему и его идеям. В общем-то, они достаточно ясны. Бюрократический идиотизм, от которого мы значительно пострадали и страдаем до сих пор, может довести до абсурда любое хорошее начинание. Наглядный урок, преподносимый пьесой, доступен, понятен, конкретен, И надо было, чтобы он не прошел мимо юных зрителей, чтобы они уяснили себе, что такое хорошо, а пуще того - что такое плохо и как с этим бороться. Как побеждать - в себе, а не посредством «охоты на ведьм».
  Сюжет прост. Семиклассники записали в план мероприятий шефство над шестилетками, И с необычайным рвением взялись за перевоспитание мальчика-левши, чтобы научить его писать, как все, правой рукой. Сарказм автора, описывающего колоссальные, но, естественно, бесплодные усилия шефов, просто великолепен.
  Соль пьесы как раз в том, что глупости, навязанные не отмирающими планами воспитательной работы, подхватывают вполне нормальные ребята, которые пока не понимают, наверное, что творят. Да, конечно, не понимают. В этом смысле автором выбран оптимальный возраст: семиклассники - значит, есть привычка к обязанностям пионерско-комсомольского отряда, но еще нет желания активно сопротивляться, еще мало кто задумывается, так ли жизненно необходимы эти «дела», - и шефство ради галочки, и мероприятия, и многое другое, что отнимает массу времени и оставляет взамен ощущение звенящей пустоты.
  Не эта ли,  кстати,  метода плодит знаменитую породу кипучих лентяев имеющих только один вполне профессиональный навык - создавать видимость деятельности. И вот уже с огромным энтузиазмом принимается лозунг: «Увеличим производительность труда в школьных мастерских на семь процентов!». А в мастерских-то делаются колышки для привязи коз на пастбище. Вряд ли на селе так остро нуждаются в этой странной продукции, а в городе, где разворачивается действие, и подавно.
  Представленный в пьесе седьмой класс — золотая середина. Но есть и два полюса. Один - шестилетка, отчаянно доказывающий, что в его «левизне» нет ничего крамольного, другой – десятиклассник - вожатый седьмого класса, строго требующий скрупулезного оттачивания всех мероприятий. И живет наш седьмой класс между молотом и наковальней. А перековке подлежит, как ни странно, здравый смысл, простое понимание, что черное - это не белое, и наоборот. Ну интересно и даже здорово, когда человек свободно пишет левой! И как это у него получается? А с другой стороны — низ-з-зя! Почему? Да потому.
  Пьеса «Колышки для козы» пародийна, здесь все преувеличено, доведено порой до крайности. Но жизненные аналоги отыскиваются без труда. Этим она сильна, по-хорошему зла и смешна. И по степени открытости школьным и социальным проблемам ее, пожалуй, можно сравнить только с нашумевшей в Туле в, свое время «Три пишем, два - в уме». Вполне понятно желание театра видеть ее на своей сцене - ни театр, ни зритель не избалованы драматургией такой темы для детей. Но то, каким образом пьеса нашла свое воплощение в тюзовских стенах, вызывает возражение и... раздражение.
  Режиссерская концепция В.Иванцова ясна. Балаган, в который превращаются благие намерения, - вот, вероятно, что хотел сказать режиссер своим спектаклем. И для общей доходчивости герои пьесы предстали на сцене в клоунском обличье. В полосатых трусах до колен, в невероятных кимоно, в тельняшках и побрякушках. Казалось бы, режиссер развил идею драматурга.
  Но тут произошла одна интересная вещь: сродни той, что случилась с самими героями спектакля. Идея вылившаяся во внешнюю форму, получила прямо противоположное толкование. Плюс на плюс дал минус. Спектакль стал пародией на пьесу, а первоначальный замысел был окончательно размыт. Осталось непонятным, что же хочет донести до зрителя театр и кто над кем смеется, в конце концов. Режиссер над драматургом? Эзопов язык сослужил здесь дурную службу.
  Потому что следствием изначально ошибочного режиссерского решения стал саморазрушающийся спектакль, содержащий в себе целый клубок несоответствий. Форма клоунады не получила подтверждения ни в одной из частей, составляющих спектакль, - ни в актерских работах, ни в сценографии, ни в хореографии.
  Художник-постановщик А.Карташов поддерживает мысли драматурга. Сцена сделана как обычный спортивный зал со шведскими стенками: по необходимости это и школьный класс, и квартира. Вполне традиционное оформление, настраивающее на серьезный лад. Символично выглядят ящики с нераспакованными компьютерами, что сразу задает время действия - школа эпохи реформы - и создает образ этой школы, стоящей на пороге нового и робко заглядывающей за него.
То же с хореографией (балетмейстер В.Сухов). Современно, отчасти эстрадно. Брейк, рок, сценки в школьной дискотеке - да, все про зрителей, сидящих в зале. Это им близко, это нормально воспринимается, потому что посыл точен. И отклонений в сторону эксцентричности что-то не заметно.
  Может, форму балагана должны оправдать актерские работы? В прологе, написанном специально к спектаклю, актеры говорят зрителю: «Сегодня мы — клоуны». И не более того. Текст пьесы не содержит в себе ничего необычного, именно клоунского. Да, он смешон, если произносится героем - школьником. Но не достигает такого эффекта, если его говорит герой-клоун.
  Разрушительной силы добавляет и обычность некоторых персонажей, тех, что не решены в гротесковом ключе. Одни актеры ударяются в психологизм, который противоречит эксцентрике, а другие, сталкиваясь с привычным способом существования, теряют нить достоверности своего образа. Тогда как природа смешного очень сложна и требует предельной искренности, виртуозного владения актерской техникой и кропотливой работы над мельчайшими деталями. В «Колышках для козы» очевидно, что такой задачи поставлено не было. И получилось всего лишь комикование.
  Да, хочется говорить о серьезных вещах и желательно - в новых формах. Это норма жизни для любого творческого коллектива. Однако стоило бы посмотреть правде в глаза и признать, что эксперимент не удался.
  Не берусь судить о воспитательном эффекте спектакля, если даже на уровень зрелища он не поднимается. Смотреть его просто скучно. Немудрено, что юные зрители бегут из своего театра. Но это, пожалуй, гораздо страшнее, чем загубленная пьеса.
  Да, жаль, что зритель - не коза и за колышек его не привяжешь...

Татьяна Мариничева (Молодой коммунар 2/03/1989)