ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ...

КАК-ТО трудно сейчас представить, что среди нас живет и трудится человек, хорошо помнящий К.Э.Циолковского. Но это — со стороны. Для артистов ТЮЗа это не странно: Мария Николаевна Власова для них и старший друг, опытный коллега, в любую минуту готовый помочь советом и делом, и в то же время - живая история их театра, человек, много видевший, много помнящий, умеющий интересно и поучительно о многом рассказать.

  — Да, представьте себе, помню Константина Эдуардовича, — с тонкой улыбкой говорит эта маленькая, седая, полная слегка старомодного изящества женщина. — Я же калужанка.
  В юные годы, когда ходила в театральную студию, я часто встречала на улице этого немного странного, видимо, из-за его крылатки, бородатого человека. Мама, помню, мне  сказала:
  — Ты, Маша, здоровайся с Константином Эдуардовичем.
  — Но я же с ним незнакома!
  — Неважно. Зато мы с папой с ним знакомы, а я бывала у них в доме.
  С тех пор я всегда говорила ему «Здравствуйте», а он кивал, вежливо прикасаясь рукой к шляпе... Довелось мне также видеть, как Циолковский в последний раз выходил из дома: за ним пришла машина, чтобы отвезти его в больницу. Вокруг стояла толпа мальчишек: машина! Циолковский, проходя, гладил их по головам...
  Впервые Машу Власову привели в театр, когда ей было года четыре. Шла сказка Гауптмана «Затонувший колокол», полная русалок, леших, водяных и прочей нечисти. Она плакала от страха, просилась домой, но спектакль до сих пор помнит до малейших подробностей. После десятилетки подруги пошли записываться в театр: тогда существовала система вспомогательного состава. Взяли с собой и Машу.
  — А ты, малышка, что собираешься в театре делать? — спросил ее режиссер.
  — Играть.
  — Да ты и по сцене-то ходить не умеешь...
  — Я научусь.
  «Научиться» пришлось быстро: в спектакле нужна была девочка, и Машу тут же заняли. А вскоре она ощутила первую ни с чем не сравнимую радость успеха, когда в спектакле «Зеленый шум» выбегала на сцену с криком: Мама, иди скорее, Барсик окотился!» - это получалось так смешно, что эту реплику всегда награждали аплодисментами.
  Совсем юной приехала Мария Власова в 1932 году в Тулу, поступила в только что организованный театр юных зрителей. Своей сцены у театра не было. Костюмы, реквизит делались в драмтеатре, там же репетировали, а играли в школах, клубах. Мария помнит лошадь и сани, на которых возили по городу реквизит. В 1933 году она заболела, и родители, всеми силами желавшие дочери «серьезной» профессии, забрали ее в Калугу, устроили работать счетоводом-делопроизводителем.
  Однако в душе Мария уже определилась. Когда в Калуге открылась театральная студия, она поступила в нее, затем стала работать в калужском театре.
  — Это были годы становления советского театра,— говорит Мария Николаевна.— Незабываема театральная атмосфера тех лет: чистота отношений, корректность, не работа, а служение искусству. Актеры шли в театр каждый день, как на праздник.
  В 1937 году в калужский театр приехал директор Тульского ТЮЗа, посмотрел театр, актеров и «выпросил» себе двух актрис-травести. Одной из них была Мария Власова. «Вообще-то, тебе в драме и делать почти нечего, — сказал ей директор. — А в ТЮЗе ты будешь играть...».
  И с этого года, уже навсегда связав свою жизнь с Тульским ТЮЗом, Мария Николаевна стала играть всерьез и много, работая всегда с полной отдачей, как она говорит, «всю жизнь доказывая зрителям и себе самой, что я актриса». Эта постоянная неуверенность в себе, бесконечная проверка себя, верный признак натуры творческой,— делали ее работы живыми, достоверными.
  Но вот грянула Великая Отечественная.
  Театр эвакуировался. Мария Николаевна с мамой оставались в Туле. Однажды за ней пришел красноармеец, передал приглашение зайти в штаб 732-го полка ПВО. Помчалась! Ей говорят: не хотите ли принять участие в нашей культурно-шефской бригаде? Еще бы! Набралось несколько артистов из ТЮЗа - Барсов и Михайлов, кроме Власовой, и снова началась работа, а значит — жизнь! Каждый день они выступали в частях, на зенитных батареях. Однажды обстрел прервал их концерт.
  Потом культурно-шефская бригада так и шла с войсками. Освобождали Венёв — выступали в Венёве, потом в Одоеве и так далее, видели горячие следы фашистских зверств.
  Лишь в 43-м вернулась Мария Николаевна в Тулу и в ставший родным театр. Сразу включилась в репертуар — ставили «Кота в сапогах», «Алешу Пешкова», «Ревизора»... Работали в условиях... трудных — это не то слово. Здание разваливалось, не отапливалось. Паркет был покрыт льдом, и ребята раскатывались в фойе как на коньках. В зале сидели в пальто и шапках.
  — В «Маленьком Муке» мы работали в марлевых костюмчиках. Ноги к полу примерзали.  Однажды кто-то говорит: «Ну все, не могу больше». Тогда Вера Александровна Нестерова вдруг сняла с себя теплую кофточку, начала обмахиваться, прикладывать платочек ко лбу и говорить: «Ох, умираю от жары!». Все расхохотались...  Ну, как тут было не выступать?
  В 1946 году главным режиссером ТЮЗа стал А.Д.Каратов (из знаменитой в прошлом фамилии театральных деятелей Синельниковых). Театр материально окреп, был капитально отремонтирован, получил машину. Популярность его в Туле была велика. Пришли новые артисты: Пильх, Басевич, Горюнов, Леонтьева, Лукьянова, Садовские, Пчелкина, Ратников, Казаков, Невинный, Жаковы, Полицан, Силко...
  Ставили «Сын полка», впервые в стране «Молодую гвардию», «Дубровского», «Доходное место». Еще большую популярность завоевал ТЮЗ с приходом режиссера Романа Соколова — сюда пошли студенчество, работающая молодежь. Приходили просто провести вечер, пообщаться с интересными людьми, здесь постоянно возникали споры об искусстве и целые дискуссии... Репертуар был богат.
  - Что же было дальше?
  - Дальше, увы, было много неудач. Спектакли шли по нескольку раз и  кончали свою жизнь...  Держались только самые детские — «Аленький цветочек», «Зайка-зазнайка»...
  - Мария Николаевна, а как вы смотрите на сегодняшний день ТЮЗа?
  - Я могу смотреть уже в некоторой степени «со стороны», поскольку рассталась со сценой, — улыбнулась она. — Но из театра не ушла — это оказалось просто немыслимо для меня. Я заведую труппой. Ну, это вроде диспетчера или завуча в школе. Роли, репетиции, отработанные часы...
  Кстати, в этой роли Мария Николаевна оказалась незаменима благодаря своей «Книге». С 46-го года она ведет огромную конторскую книгу, в которую ежедневно записывает сыгранные спектакли и занятых в них артистов. С какого-то времени «Книга» превратилась в документ, без которого стало не обойтись, так как только там можно было с абсолютной гарантией найти точный ответ на все: Кто? Где? Когда? Кроме того, щепетильная порядочность и доброжелательность Марии Николаевны сделали ее единственной и незаменимой в ее новой работе.
  - Итак, все-таки, ваш взгляд на сегодняшний день ТЮЗа?
  - Говорят, что он на подъеме. Пожалуй, это так. Заметно выросла культура спектаклей. Но хотелось бы, чтобы успех пришел быстрее... Что-то мне и не нравится сегодня. Например, «шептальный реализм» или слишком условное оформление... Сказывается «старая закалка»...
  - Мария Николаевна, вы очень много рассказали о театре, спасибо за это, но мало о себе!
  - А я вся в нем растворилась. Вся моя жизнь — это театр, и отделить меня от него нельзя.

Л.Носкова, фото Е.Сускова (Коммунар 27/12/1981)